
Война мышей и лягушек
Отрывок из неоконченной повести
В.А. Жуковский
1783-1852
Было прекрасное майское утро. Квакун двадесятый, Царь знаменитой породы, властитель ближней трясины, Вышел из мокрой столицы своей, окруженный блестящей Свитой придворных. Вприпрыжку они взобрались на пригорок, Сочной травою покрытый, и там, на кочке усевшись, Царь приказал из толпы его окружавших почетных Стражей вызвать бойцов, чтоб его, царя, забавляли Боем кулачным. Вышли бойцы; началося; уж много Было лягушечьих морд царю в угожденье разбито; Царь хохотал; от смеха придворная квакала свита Вслед за его величеством; солнце взошло уж на полдень. Вдруг из кустов молодец в прекрасной беленькой шубке, С тоненьким хвостиком, острым, как стрелка, на тоненьких ножках Выскочил; следом за ним четыре таких же, но в шубах Дымного цвета. Рысцой они подбежали к болоту. Белая шубка, носик в болото уткнув и поднявши Правую ножку, начал воду тянуть, и, казалось, Был для него тот напиток приятнее меда; головку Часто он вверх подымал, и вода с усастого рыльца Мелким бисером падала; вдоволь напившись и лапкой Рыльце обтерши, сказал он: "Какое раздолье студеной Выпить воды, утомившись от зноя! Теперь понимаю То, что чувствовал Дарий, когда он, в бегстве из мутной Лужи напившись, сказал: я не знаю вкуснее напитка!" Эти слова одна из лягушек подслушала; тотчас Скачет она с донесеньем к царю: из леса-де вышли Пять каких-то зверков, с усами турецкими, уши Длинные, хвостики острые, лапки как руки; в осоку Все они побежали и царскую воду в болоте Пьют. А кто и откуда они, неизвестно. С десятком Стражей Квакун посылает хорунжего Пышку проведать, Кто незваные гости; когда неприятели - взять их, Если дадутся; когда же соседи, пришедшие с миром, - Дружески их пригласить к царю на беседу. Сошедши Пышка с холма и увидя гостей, в минуту узнал их: "Это мыши, неважное дело! Но мне не случалось Белых меж ними видать, и это мне чудно. Смотрите ж, - Спутникам тут он сказал, - никого не обидеть. Я с ними Сам на словах объяснюся. Увидим, что скажет мне белый" Белый меж тем с удивленьем великим смотрел, приподнявши Уши, на скачущих прямо к нему с пригорка лягушек; Слуги его хотели бежать, но он удержал их, Выступил бодро вперед и ждал скакунов; и как скоро Пышка с своими к болоту приблизился: "Здравствуй, почтенный Воин, - сказал он ему, - прошу не взыскать, что без спросу Вашей воды напился я; мы все от охоты устали; В это же время здесь никого не нашлось; благодарны Очень мы вам за прекрасный напиток; и сами готовы Равным добром за ваше добро заплатить; благодарность Есть добродетель возвышенных душ". Удивленный такою Умною речью, ответствовал Пышка: "Милости просим К нам, благородные гости; наш царь, о прибытии вашем Сведав, весьма любопытен узнать: откуда вы родом, Кто вы и как вас зовут. Я послан сюда пригласить вас С ним на беседу. Рады мы очень, что вам показалась Наша по вкусу вода; а платы не требуем: воду Создал господь для всех на потребу, как воздух и солнце". Белая шубка учтиво ответствовал: "Царская воля Будет исполнена; рад я к его величеству с вами Вместе пойти, но только сухим путем, не водою; Плавать я не умею; я царский сын и наследник Царства мышиного". В это мгновенье, спустившись с пригорка, Царь Квакун со свитой своей приближался. Царевич Белая шубка, увидя царя с такою толпою, Несколько струсил, ибо не ведал, доброе ль, злое ль Было у них на уме. Квакун отличался зеленым Платьем, глаза навыкат сверкали, как звезды, и пузом Громко он, прядая, шлепал. Царевич Белая шубка, Вспомнивши, кто он, робость свою победил. Величаво Он поклонился царю Квакуну. А царь, благосклонно Лапку подавши ему, сказал: "Любезному гостю Очень мы рады; садись, отдохни; ты из дальнего, верно, Края, ибо до сих пор тебя нам видать не случалось". Белая шубка, царю поклоняся опять, на зеленой Травке уселся с ним рядом; а царь продолжал: "Расскажи нам, Кто ты? кто твой отец? кто мать? и откуда пришел к нам? Здесь мы тебя угостим дружелюбно, когда, не таяся, Правду всю скажешь: я царь и много имею богатства; Будет нам сладко почтить дорогого гостя дарами". "Нет никакой мне причины, - ответствовал Белая шубка, - Царь-государь, утаивать истину. Сам я породы Царской, весьма на земле знаменитой; отец мой из дома Древних воинственных Бубликов, царь Долгохвост Иринарий Третий; владеет пятью чердаками, наследием славных Предков, но область свою он сам расширил войнами: Три подполья, один амбар и две трети ветчинни Он покорил, победивши соседних царей; а в супруги Взявши царевну Прасковью-Пискунью белую шкурку, Целый овин получил он за нею в приданое. В свете Нет подобного царства. Я сын царя Долгохвоста, Петр Долгохвост, по прозванию Хват. Был я воспитан В нашем столичном подполье премудрым Онуфрием-крысой. Мастер я рыться в муке, таскать орехи; вскребаюсь В сыр и множество книг уж изгрыз, любя просвещенье. Хватом же прозван я вот за какое смелое дело: Раз случилось, что множество нас, молодых мышеняток, Бегало по полю взапуски; я как шальной, раззадорясь, Вспрыгнул с разбегу на льва, отдыхавшего в поле, и в пышной Гриве запутался; лев проснулся и лапой огромной Стиснул меня; я подумал, что буду раздавлен, как мошка. С духом собравшись, я высунул нос из-под лапы; "Лев-государь, - ему я сказал, - мне и в мысль не входило Милость твою оскорбить; пощади, не губи; не ровен час, Сам я тебе пригожуся". Лев улыбнулся (конечно, Он уж покушать успел) и сказал мне: "Ты, вижу, забавник. Льву услужить ты задумал. Добро, мы посмотрим, какую Милость окажешь ты нам? Ступай". Тогда он раздвинул Лапу; а я давай бог ноги; по вот что отучилось: Дня не прошло, как все мы испуганы были в подпольях Наших львиным рыканьем: смутилась, как будто от бури Вся сторона; я не струсил; выбежал в поле и что же В поле увидел? Царь Лев, запутавшись в крепких тенетах, Мечется, бьется как бешеный; кровью глаза налилися, Лапами рвет он веревки, зубами грызет их, и было Все то напрасно; лишь боле себя он запутывал. "Видишь Лев-государь, - сказал я ему, - что и я пригодился. Будь спокоен: в минуту тебя мы избавим". И тотчас Созвал я дюжину ловких мышат; принялись мы работать Зубом; узлы перегрызли тенет, и Лев распутлялся. Важно кивнув головою косматой и нас допустивши К царской лапе своей, он гриву расправил, ударил Сильным хвостом по бедрам и в три прыжка очутился В ближнем лесу, где вмиг и пропал. По этому делу прозван я Хватом, и славу свою поддержать я стараюсь; Страшного нет для меня ничего; я знаю, что смелым Бог владеет. Но должно, однако, признаться, что всюду Здесь мы встречаем опасность; так бог уж землю устроил: Все здесь воюет: с травою Овца, с Овцою голодный Волк, Собака с Волком, с Собакой Медведь, а с Медведем Лев; Человек же и Льва, и Медведя, и всех побеждает. Так и у нас, отважных Мышей, есть много опасных, Сильных гонителей: Совы, Ласточки, Кошки, а всех их Злее козни людские. И тяжко подчас нам приходит. Я однако, спокоен; я помню, что мне мой наставник Мудрый, крыса Онуфрий, твердил: беды нас смиренью Учат. С верой такою ничто не беда. Я доволен Тем, что имею: счастию рад, а в несчастье не хмурюсь". Царь Квакун со вниманием слушал Петра Долгохвоста. "Гость дорогой, - сказал он ему, - признаюсь откровенно: Столь разумные речи меня в изумленье приводят. Мудрость такая в такие цветущие лета! Мне сладко Слушать тебя: и приятность и польза! Теперь опиши мне То, что случалось когда с мышиным вашим народом, Что от врагов вы терпели и с кем когда воевали". "Должен я прежде о том рассказать, какие нам козни Строит наш хитрый двуногий злодей, Человек. Он ужасно Жаден; он хочет всю землю заграбить один и с Мышами В вечной вражде. Не исчислить всех выдумок хитрых, какими Наше он племя избыть замышляет. Вот, например, он Домик затеял построить: два входа, широкий и узкий; Узкий заделан решеткой, широкий с подъемною дверью. Домик он этот поставил у самого входа в подполье. Нам же сдуру на мысли взбрело, что, поладить С нами желая, для нас учредил он гостиницу. Жирный Кус ветчины там висел и манил нас; вот целый десяток Смелых охотников вызвались в домик забраться, без платы В нем отобедать и верные вести принесть нам. Входят они, но только что начали дружно висячий Кус ветчины тормошить, как подъемная дверь с превеликим Стуком упала и всех их захлопнула. Тут поразило Страшное зрелище нас: увидели мы, как злодеи Наших героев таскали за хвост и в воду бросали. Все они пали жертвой любви к ветчине и к отчизне. Было нечто и хуже. Двуногий злодей наготовил Множество вкусных для нас пирожков и расклад их, Словно как добрый, по всем закоулкам; народ наш Очень доверчив и ветрен; мы лакомки; бросилась жадно Вся молодежь на добычу. Но что же случилось? Об этом Вспомнить - мороз подирает по коже! Открылся в подполье Мор: отравой злодей угостил нас. Как будто шальные С пиру пришли удальцы: глаза навыкат, разинув Рты, умирая от жажды, взад и вперед пот подполью Бегали с писком они, родных, друзей и знакомых Боле не зная в лицо; наконец, утомясь, обессилев, Все попадали мертвые лапками вверх; запустела Целая область от этой беды; от ужасного смрада Трупов ушли мы в другое подполье, и край наш роимый Надолго был обезмышен. Но главное бедствие наше Ныне в том, что губитель двуногий крепко сдружился, Нам ко вреду, с сибирским котом, Федотом Мурлыкой. Кошачий род давно враждует с мышиным. Но этот Хитрый котище Федот Мурлыка для нас наказанье Божие. Вот как я с ним познакомился. Глупым мышонком Был я еще и не знал ничего. И мне захотелось Высунуть нос из подполья. Но мать-царица Прасквья С крысой Онуфрием крепко-накрепко мне запретили Норку мою покидать; но я не послушался, в щелку Выглянул: вижу камнем выстланный двор; освещало Солнце его, и окна огромного дома светились; Птицы летали и пели. Глаза у меня разбежались Выйти не смея, смотрю я из щелки и вижу, на дальнем Крае двора зверок усастый, сизая шкурка, Розовый нос, зеленые глазки, пушистые уши, Тихо сидит и за птичками смотрит; а хвостик, как змейка, Так и виляет. Потом он своею бархатной лапкой Начал усастое рыльце себе умывать. Облилося Радостью сердце мое, и я уж сбирался покинуть Щелку чтоб с милым зверком познакомиться. Вдруг зашумело Что-то вблизи; оглянувшись, так я и обмер. Какой-то Страшный урод ко мне подходил; широко шагая, Черные ноги свои подымал он, и когти кривые С острыми шпорами были на них; на уродливой шее Длинные косы висели змеями; нос крючковатый; Под носом трясся какой-то мохнатый мешок, и как будто Красный с зубчатой верхушкой колпак, с головы перегнувшись, По носу бился, а сзади какие-то длинные крючья, Разного цвета, торчали снопом. Не успел я от страха В память прийти, как с обоих боков поднялись у урода Словно как парусы, начали хлопать, и он, раздвоивши Острый нос свой, так заорал, что меня как дубиной Треснуло. Как прибежал я назад в подполье, не помню. Крыса Онуфрий, услышав о том, что случилось со мною, Так и ахнул. "Тебя помиловал бог, - он сказал мне, - Свечку ты должен поставить уроду, который так кстати Криком своим тебя испугал; ведь это наш добрый Сторож петух; он горлан и с своими большой забияка; Нам же, мышам, он приносит и пользу: когда закричит он, Знаем мы все, что проснулися наши враги; а приятель, Так обольстивший тебя своей лицемерною харей, Был не иной кто, как наш злодей записной, объедало Мурлыка; хорош бы ты был, когда бы с знакомством К этому плуту подъехал: тебя б он порядком погладил Бархатной лапкой своею; будь же вперед осторожен". Долго рассказывать мне об этом проклятом Мурлыке; Каждый день от него у нас недочет. Расскажу я Только то, что случилось недавно. Разнесся в подполье Слух, что мурлыку повесили. Наши лазутчики сами Видели это глазами своими. Вскружилось подполье; Шум, беготня, пискотня, скаканье, кувырканье, пляска,- Словом, мы все одурели, и сам мой Онуфрий премудрый С радости так напился, что подрался с царицей и в драке Хвост у нее откусил, за что был и высечен больно. Что же случилось потом? Не разведавши дела порядком, Вздумали мы кота погребать, и надгробное слово Тотчас поспело. Его сочинил поэт наш подпольный Клим, по прозванию Бешеный Хвост; такое прозванье Дали ему за то, что, стихи читая, всегда он В меру вилял хвостом, и хвост, как маятник, стука Все изготовив, отправились мы на поминки к Мурлыке; Вылезло множество нас из подполья; глядим мы, и вправду Кот Мурлыка в ветчинне висит на бревне, и повешен За ноги, мордою вниз; оскалены зубы; как палка, Вытянут весь; и спина, и хвост, и передние лапы Словно как мерзлые; оба глаза глядят не моргая. Все запищали мы хором: "Повешен Мурлыка, повешен Кот окаянный; довольно ты, кот, погулял; погуляем Нынче и мы". И шесть смельчаков тотчас взобралися Вверх по бревну, чтоб Мурлыкины лапы распутать, но лапы Сами держались, когтями вцепившись в бревно; а веревки Не было там никакой, и лишь только к ним прикоснулись Наши ребята, как вдруг распустилися когти, и на пол Хлопнулся кот, как мешок. Мы все по углам разбежались В страхе и смотрим, что будет. Мурлыка лежит и не дышит, Ус не тронется, глаз не моргнет; мертвец, да и только. Вот, ободрясь, из углов мы к нему подступать понемногу Начали; кто посмелее, тот дернет за хвост, да и тягу Даст от него; тот лапкой ему погрозит; тот подразнит Сзади его языком; а кто еще посмелее, Тот, подкравшись, хвостом в носу у него пощекочет. Кот ни с места, как пень. "Берегитесь, - тогда нам сказала Старая мышь Степанида, которой Мурлыкины когти Были знакомы (у ней он весь зад ободрал, и насилу Как-то она от него уплела), - берегитесь: Мурлыка Старый мошенник; ведь он висел без веревки, а это Знак недобрый; и шкурка цела у него". То услыша, Громко мы все засмеялись. "Смейтесь, чтоб после не плакать, - Мышь Степанида сказала опять, - а я не товарищ Вам". И поспешно, созвав мышеняток своих, убралася С ними в подполье она. А мы принялись как шальные Прыгать, скакать и кота тормошить. Наконец, поуставши, Все мы уселись в кружок перед мордой его, и поэт наш Клим по прозванию Бешеный Хвост, на Мурлыкино пузо Взлезши, начал оттуда читать нам надгробное слово, Мы же при каждом стихе хохотали. И вот что прочел он: "Жил Мурлыка; был Мурлыка кот сибирский, Рост богатырский, сизая шкурка, усы как у турка; Был он бешен, на краже помешан, за то и повешен, Радуйся, наше подполье!.." Но только успел проповедник Это слово промолвить, как вдруг наш покойник очнулся. Мы бежать... Куда ты! пошла ужасная травля. Двадцать из нас осталось на месте; а раненых втрое Более было. Тот воротился с ободранным пузом, Тот без уха, другой с отъеденной мордой; иному Хвост был оторван; у многих так страшно искусаны были Спины, что шкурки мотались, как тряпки; царицу Прасковью Чуть успели в нору уволочь за задние лапки; Царь Иринарий спасся с рубцом на носу; но премудрый Крыса Онуфрий с Климом-поэтом достались Мурлыке Прежде других на обед. Так кончился пир наш бедою". ............
